Введение

В нашей современной богослужебной практике дефицит священнослужителей, необходимость хозяйственных работ при подготовке к Пасхе и отдыха перед ночной службой Светлой утрени и Пасхальной литургии, часто приводят к оставлению такой важнейшей части богослужения Страстного-Пасхального цикла, как служба в «Великую Субботу вечер», т.е., главным образом, литургии Василия Великого и предшествующей ей вечерни с пятнадцатью паремиями. Иногда служба «в Субботу вечер» служится, но не полностью, а без Литургии. Это бывает, например, когда одному священнику приходится служить на нескольких приходах. Но в последнее время под не-служение литургии Великой Субботы стала на некоторых приходах подводиться своеобразная теологическая база, не зависящая от дефицита попов церковных. Оставление литургии Великой Субботы при этом пытаются «базировать» на следующем утверждении: “Незаконно, - говорят подводящие эту «базу» под сложившуюся ситуацию, - совершать литургию Великой Субботы в первой половине дня”. В чем же заключается беззаконие? – “А в том, - отвечают, - что последним предпасхальным дням – Великому Пятку и Великой Субботе богослужебный устав ставит в соответствие строгий пост, и уже в древней Церкви строгий пост ожидания Светлого Христова Воскресения не предполагал Евхаристии – Пира Царствия – до ночи с Субботы на Пасху”. Действительно, в «Оке Церковном» и в «Триоди Цветной» зафиксирован палестинский обычай не-служения литургии Преждесвященной (предписанной по вечерам сред и пятков Великого поста) в Великий Пяток вечером, ибо «Христос еще не воскрес». Развивая это положение, приверженцы не-служения литургии Василия Великого в Великую Субботу в сегодняшнем ее виде говорят, что и в течение Субботы Христос оставался во Гробе, а значит, невозможно служить Евхаристию и в Субботу (тем более в первой половине дня). Назовем это мнение дискутируемым и подвергнем его критике; наше небольшое исследование, таким образом, имеет цель завершить дискуссию. Сразу же, при этом, отметим, что в Уставе содержится вариант службы Великой Субботы без литургии (своеобразный «план Б») , в котором вместо Литургии поются стихеры воскресны первого гласа, затем «Ныне отпущаеши…» и окончание вечерни, знаменуемое тропарем «Благообразный Иосиф…» и воскресным тропарем второго гласа «Егда сниде ко смерти…», и, наконец, «Мироносицам женам…». Однако – и это очень важно - богослужение в таком урезанном виде Устав допускает только в случае «великой некой нужды», чем подчеркивает крайнюю желательность – практически, необходимость – служения литургии Великой Субботы. Как мы уже отметили выше, «нуждой великой» может быть названо отсутствие священника на приходе; приведенный только что тезис о незаконности служения литургии Великой Субботы днем выводит проблему за рамки дефицита священников и либо игнорирует указание Устава на необходимость, при нормальных условиях, служения Литургии, либо – и об этом пока не задумывались идеологи «неслужения» - заставляет выдумать какое-то новое определение для «великой нужды».

В нашем исследовании мы исходим из общецерковного положения о Воскресении Христовом, которое можно сформулировать следующим образом. Принимается, что:

- во-первых, невозможно говорить о хронологическом «моменте» Воскресения, а следовательно, попытка «вычисления» этого «момента» принципиально несостоятельна;

- во-вторых, Святое Тело Спасителя пребывало в Покое в течение всей Субботы Страстей;

- в-третьих, Христос, так сказать, уже восстал от Гроба, когда Мироносицы на рассвете первого дня по Субботе нашли Отваленный Камень и Пустой Гроб.

В сумме эти положения соответствуют мысли о том, что в пространственно-временных рамках о «моменте» Воскресения возможно говорить только языком символа; на роль «временного» символа, являющего Вечность, в отношении Воскресения Христова лучше всего может претендовать полночь, или, говоря современным языком, «ноль часов, ноль минут», момент, или точка, когда «времени нет».

Просмотрев и проанализировав древние церковные правила и установления о посте и богослужении Страстной седмицы и Пасхи, - а именно: Постановления Апостольские, Книга 7, глава 23; Апостольское Предание, главы 21 и 33; Правила святых Апостолов, канон 64; и сопоставив их с нашим Уставом («Око церковное» и «Триодь Цветная»), - мы увидели эти установления присутствующими в сжатом виде в двух, несущих одну и ту же мысль, положениях богослужебного устава. Эти положения целиком содержатся в старопечатной «Триоди Цветной» и являются частями единой последовательности богослужений Страстной седмицы вплоть до Пасхи. В Триоди Цветной «шестаго лета Иосифа патриарха» (1648 г.) эти отрывки расположены на лл 137об – 138 и 193об – 194. Мы их специально рассмотрим в третьей части нашего исследования.

Но уже сейчас отметим, что, будучи указаниями для взаимосвязанных частей единой последовательности служб, эти положения не могут противоречить и не противоречат прочим частям этой последовательности. При этом, в Триоди Цветной на тех же листах одновременно присутствуют указания о порядке литургии в Великую Субботу и о строгом посте перед Пасхой. Одновременное наличие указаний о служении литургии Великой Субботы и о строгом посте в этот же день свидетельствует о несколько ином, чем у придерживающихся идеи «неслужения» (см. выше), понимании Уставом литургики Смерти и Погребения Господа Исуса Христа.

Необходимо принять во внимание, что наша Триодь представляет собою чин, уже сложившийся и вобравший многовековой литургический опыт Церкви. Поэтому в Триоди присутствуют многочисленные ссылки на предшествующие апостольские и святоотеческие правила и рассуждения, и при этом всякий раз делается попытка синтеза древних решений - с целью поступить так, чтобы эти решения были учтены.

Итак, имея в виду эти два положения, а именно: а) о некоем понимании Триодью строгого поста «прежде Христова Воскресения» с одновременным служением литургии Великой Субботы и б) о синтетическом, учитывающем древние правила, характере богослужебных указаний Триоди, - предпримем исследование предмета дискуссии.

1. Историческая справка. Движение первоначальной «большой пасхальной» литургии в сторону от утра Недели Пасхи к вечеру Великой Субботы

Из свидетельств древнего Предания известно, что христианское богослужение первых веков широко практиковало ночные бдения, кульминацией которых была Евхаристия. III век свидетельствует уже об установлении чина богослужения, общая схема которого такова: ночное бдение завершается Евхаристией на рассвете или рано утром – как правило, в «день Господень», т.е. в Неделю. Крещение оглашенных, также приурочиваемое к дню недельному, а в особенности – ко дню Святой Пасхи, – совершалось на рассвете (ибо оно есть «просвещение» Светом Христовым, за «образ» этого Света принимается солнце) и увенчивалось утренней Евхаристией всех верных (и только что ставших таковыми). IV век приносит активизацию городских богослужебных процессий, а с «обновлением» в Иерусалиме чтимых мест, связанных со Страстями и Воскресением Спасителя (этим «обновлением» явилась постройка на месте Голгофы и Гроба Господня двух церковных зданий, соответственно, базилики «Свидетельства», т.е. Мартириум, и ротонды «Воскресения», Анастасис), местный чин богослужения Страстного-Пасхального цикла приобретает характерную особенность – две следующие друг за другом пасхальные литургии: одна в базилике Мартириум, а другая практически сразу за первой – в ротонде Анастасис[1]. Первая из этих литургий предварялась «бдением», состоящим из вечерни, начинающейся с заходом солнца, и последующего крещения большого количества оглашенных (в это время в базилике шло чтение ветхозаветных писаний и пение гимнов – прототип наших 15 паремий, разделяемых пением славословий Господу). Новокрещенные затем процессией шествовали из баптистерия и присоединялись в Мартириуме к собранию верных, - и совершалась Евхаристия. Эта Евхаристия и есть прототип нынешней литургии Василия Великого «в Великую Субботу вечер». Но тогда она еще была чисто пасхальной и совершалась, вероятнее всего, на рассвете (т.е. в саму Неделю святой Пасхи). Затем процессия народа Божия с епископом и диаконством шествовала с пением из базилики в ротонду – и там на Гробе Господнем совершалась еще одна Евхаристия, вероятно, уже после или во время восхода солнца, предваряемая коротким ликующим последованием (прототипом наших пасхальных антифонов). И вот эта, вторая Евхаристия – уже прототип нынешней пасхальной литургии - Иоанна Златоустого, проскомидия которой служится во время так наз. «расхода». А характерные процессии – новокрещенных, затем всего народа церковного – легли базовым элементом в становлении нынешнего большого крестного хода «на Пасху». Дальнейшая традиция свидетельствует о наличии в «первой», или «большой», литургии чтений Апостола, зачала 158 (1Кор15, о Смерти и Воскресении Спасителя и Явлении Его «пятистам») и Евангелия, зачала 115-116 (Мф28,1-11, уже совпадающего с Евангелием на литургии Василия Великого в Великую Субботу). В позднейшую эпоху (с уверенностью можно говорить о послеиконоборческой эпохе) первая литургия («большая») начинает отодвигаться по времени от второй, утренней литургии так, что время отпуста первой начинает приходиться на первые «часы нощи» между Субботой и Неделей («часы» эти считались от захождения солнца и поэтому всегда приходились на поздний вечер, т.е. – до полуночи); эта служба приобретает знакомый нам образ пения и чтения и становится «Литургией Великой Субботы».

Важнейшим источником описания этой службы служит типик Великой Церкви – собора Святой Софии в Константинополе (чаще отождествляемый с так наз. «Песненным Последованием»), IX - XI вв. В этом типике мы находим уже сформированной известную нам сегодня структуру чинопоследования Великой Субботы и Пасхи.

Дальнейшее развитие Устава включило в себя синтез основных элементов типика Великой Церкви и монашеских уставов – монастырей Савваитского и Студийского кругов. В сформировавшемся к XII – XIV вв нынешнем виде Устава обретаем практически ту же, до деталей, форму чинопоследования Страстного-Пасхального цикла, какую имеем ныне. После Литургии Великой Субботы (она уже – Василия Великого) служится павечерница и всё, что за нею; наличие павечерницы за литургией говорит об однозначном нахождении отпуста литургии Великой Субботы по сю сторону полуночи – тогда, следовательно, когда «Христос еще во Гробе».

Таким образом, из достаточно древней, более чем тысячелетней, практики служения литургии Василия Великого в Великую Субботу вечером, с окончанием ее до наступления полуночи, вытекает, что святых составителей Устава не очень заботило то, что служится эта литургия «прежде Воскресения Христова». Если надо это чем-то объяснить, то только не пренебрежением ни к более древним правилам, ни к самим Страстям и Погребению Спасителя.

Базилика Мартириум и ротонда Анастасис. IV в. Иерусалим. Вариант реконструкции. Источник: marksir.org

Собор Святой Софии в Константинополе. VI в. Вариант реконструкции. Источник: cdnb.artstation.com

2. «Час» или «стража»?

В нашем Уставе (см. Триодь Цветная «шестаго лета Иосифа патриарха», т.е.1648/1656 г., л. 193 об) окончание литургии Василия Великого «в Великую Субботу вечер» полагается на «вторыи час нощи». В ходе обсуждаемой нами дискуссии по поводу этой литургии мы с удивлением выяснили, что по крайней мере некоторые из «неслужителей» (все ли? – трудно сказать: специально не занимались этим вопросом) всерьез считают, что «вторыи час нощи» в Уставе есть ничто иное, как наши современные 02.00! Таким образом, они были уверены, что имели у себя в активе даже строгое «числовое» подтверждение своему «неслужению». Мы не можем здесь заниматься катехизацией; за подробностями элементарной «сетки» соответствий богослужебных часов часам современным отсылаем желающих к «Закону Божьему»[2] и перейдем, наконец, к нашей главной теме.

Итак, Устав предписывает заканчивать литургию Великой Субботы во «вторыи час нощи», т.е. примерно в 20.00 местного времени. С различными оговорками и с учетом более позднего начала вечерни, ориентирующегося на закат солнца (бывающего в разное время в зависимости от меняющейся даты празднования Пасхи), Устав «резервирует» и более позднее время окончания Литургии – до «четырех часов нощи», формально – до 22.00. Однако известно[3], что древние «часы», ориентированные на положение светил на небосводе в разное время года, по длительности, вообще говоря, не равны современным абстрактным «часам». Кроме того, ранняя Церковь во времени начала и окончания своих богослужений ориентировалась по римским «стражам» (четыре стражи ночью и четыре днем, каждая примерно по три современных часа, но лишь примерно, ибо долгота периодов времени суток зависела от движения солнца и луны: летом ночи были короче – соответственно, и «стражи нощные» тоже проходили несколько быстрее, чем зимой); и нередко именно «стражи» дня или ночи в древних уставах именовались «часами». «Приведенное» к современному времяисчислению соотношение между «стражами нощными» (дневные нас здесь не интересуют) и современными «часами» таково:

Первая стража ночи, или «вечер» - 18.00 – 21.00.

Вторая стража ночи, или «полночь» - 21.00 – 24.00.

Третья стража ночи, тоже «полночь» - 00.00 – 03.00. Как видим, полночью назывался в древности и достаточно долгий отрезок времени, а не только момент.

Четвертая стража ночи, «петлоглашение», или «куроглашение» - 03.00 – 06.00.

Если предположить, что наш нынешний Устав содержит следы упоминания о древних «стражах», - а это весьма вероятно, поскольку Триодь Цветная приводит цитаты из ранних святоотеческих установлений о говении и до «полунощи», и до «куроглашения», - то если, например, подставить для «позднего» - до «четырех нощи» - варианта отпуста литургии Великой Субботы вместо «четырех часов» - «четвертую стражу нощи», то безусловно, окончание литургии случится утром, «в петлоглашение». Нам представляется возможным то, что нынешний наш Устав содержит следы древних элементов служения Пасхи; возможно, что «числовое обозначение» часа окончания литургии – например, «третии» или «четвертыи» час нощи» - могло когда-то иметь другое содержание: то есть это была «третья (четвертая) стража нощи», и тогда несомненно, перед нами – отголосок древнейших времен, когда литургия эта была чисто пасхальной. Но попытавшись мысленно «отслужить» весь нынешний чин «великосубботней» службы с «измененными» значениями часов, мы пришли к выводу, что в таком случае полностью теряется соответствие этого «великосубботнего чина» самой Великой Субботе (об этом «вопиет» прежде всего наличие павечерницы и некоего подобия полунощницы после литургии Василия Великого); при этом «вторая», собственно пасхальная, литургия Иоанна Златоуста отодвигается во времени на очень поздние часы и перестает быть «утренней» литургией. Следовательно, в описанном в Триоди чине службы Страстей и Воскресения Господних, имеющем павечерницу и канон «Волною морскою…» после литургии Василия Великого в Великую Субботу, часы окончания литургии Василия Великого, несомненно, соответствуют нашим привычным «часам», а не древним «стражам»; сама же Литургия, таким образом, целиком помещается в продолжение вечера Великой Субботы – когда «Христос еще во гробе».

Положение во гроб — Оплакивание. Икона. Первая половина — середина XVI в. Псков (?). Государственный Русский музей, Санкт-Петербург. Из Знаменской поморской моленной в Санкт-Петербурге. Источник: icon-art.info

Спас Нерукотворный. Христос во гробе. Икона. Ростов (Ростовская провинция). Первая половина XIV в. 105 x 75 см. Архангельский музей изобразительных искусств. Источник: icon-art.info

3. «Мертвенность Христова» и Евхаристия: нарушение Устава или Откровение Славы?

И, наконец, о самом главном. Как не-служение литургии Великой Субботы может быть связано – и должно ли быть связано - с «мертвостью» Спасителя? Своеобразная «теология неслужителей», по-своему ревнуя о благочестии, находится под впечатлением от слов Устава (Триодь Цветная, лл 137об – 138): “Подобает же ведати, яко прияхом в Палестине в сей святыи день в Великии Пяток, не творим Прежесвященную, ниже паки Совершеную литургию. Яко обретается во едином от правил святых соборов святыми апостолы предано, яко «иже кто любит Владыку Господа нашего Исуса Христа, от предания (от Великого Четвертка, когда творится память Тайной Вечери и предательства Иуды – Г.Н.) дондеже воскреснет, да не яст. Сего ради ни же трапезы поставляем, ни же ямы в сии день Распятия… . Сице бо прияхом от разсужения святых апостол, не ясти в Великии Пяток. Яко Господне слово еже рече ко фарисеом, яко «Егда отъимется от них Жених, тогда постятся в ты дни»” (Триодь Цветная 1648 г., л137 об. Если возвести эти слова в абсолют, вырвать их из контекста, то получится, что тот, кто «яст» в конце Страстной седмицы, тот Владыку не любит). Далее упоминается типик Студитова монастыря, согласно которому мера воздержания от снеди в Страстную седмицу такая же, как и в первую седмицу поста; ссылаясь же на устав Афонских обителей («святыя же горы типик»), Триодь продолжает: если возможно, то лучше не есть вовсе в Великий Пяток и в Великую Субботу, “аще ли ни, - поне в Субботу. В Пяток же – хлеб и сурово зелие ясти и воду пити” (л138). Здесь мы видим даже предпочтение Субботе перед Пятком: если нет сил поститься, то лучше «дать слабину» в Пяток, нежели в Субботу. Эти указания соотносятся с «Правилами святых апостолов», из которых правило 64 возбраняет кому бы то ни было держать пост по субботам, «кроме единыя» - т.е. Великой Субботы, в которую пост (имеется в виду, очевидно, полное воздержание от пищи) подразумевается как нечто само собой разумеющееся. Толкуя это правило, Феодор Вальсамон, канонист XII века, обосновывает воздержание от пищи в Великую Субботу евангельскими словами о сынах Чертога Брачного, принимающих пост, когда нет с ними Жениха.

Несомненно, древние правила отражали и древнюю, главным образом, раннехристианскую, литургическую практику, кратко описанную нами выше (в пунктах 1 и 2). Но мы уже (см. Введение) отмечали тот факт, что наш Устав не может противоречить древним правилам. Значит, не является противоречием древним правилам и литургия Великой Субботы, тысячу уже и более лет заканчивающаяся до полуночи Субботы, - т.е. в то время, когда еще длится строгий пост, по древним уставам предполагающий полное неядение. Составленные наитием одного и того же Духа, и древнецерковные, и доработанные в послеиконоборческую эпоху, литургические установления несут одну и ту же мысль, пускай и в несколько разных формах, свидетельствуют об одной и той же вере: Lex orandi lex est credendi. Итак, полагая a priori достоверным тезис о внутренней богословской, догматической непротиворечивости пути развития богослужения Церкви Христовой, мы можем сказать, что в той форме, в которой Устав богослужения Страстей и Воскресения Христовых дошел до нас (т.е. в форме, зафиксированной в Триоди Цветной предраскольного издания), содержится синтез древних апостольских и святоотеческих указаний и выработан такой порядок совершения служб, при котором, хоть и в несколько измененном виде, но сохранён пост «мертвенности» Спасителя (он теперь безусловен в Великий Пяток, а в Великую Субботу Единой Пищей, при полном воздержании от прочих снедей, становится Евхаристия); при этом крайне желательным и практически необходимым становится особый, постно-пасхальный «момент Великой Субботы», выявленный развитием Устава, но всегда подразумеваемый Церковью: празднование Исполнения и Откровения подлинного Смысла Сотворения мира, каковым является всеобъемлющая Жертва Христова, которой новосотворенный мир предстоит в «белой тишине» «Молчания велия». Мир «входит в Покой» Господа – стать причастником Славы Воскресения.

Отъят был от нас Жених: мы видели «беззаконных соборище», «поучившееся тщетным», восприняли «благоумилен плач», соснимая с Иосифом и Никодимом Владыку со Древа, со-рыдали с Материю Исусовой, «покланяяся Страстем» Христовым. Вместе со Христом прошли мы путь на Голгофу, и вот – приближаемся к Живоносному Гробу. Но уже в Великий Пяток через всю службу красной нитью начинала проходить тема Победы, тема Воскресения. Отъят был Жених. Мы постимся, но Аримафей уже “радостно взывает: «Слава Смотрению Твоему, Едине Человеколюбче!»” Ибо «Спит Живот – и ад трепещет»! На утрене Великой Субботы звучит праздничное «Бог Господь…», и после дважды пропетого тропаря «Благообразныи Иосиф…», поем на «Слава…» уже воскресный тропарь второго гласа «Егда сниде ко смерти, Животе Безсмертныи…», а на «И ныне…» - «Мироносицам женам при Гробе, представ, Ангел вопияаше…»: тема Воскресения усиливается. Вместо кафизм, далее, поем «развернутым» чином 17-ю кафизму, большой псалом (118-й) – псалом, как поминальный, так и - воскресной утрени[4]: Праведник исполнил заповеди Бога Его, возлюбив Закон Бога как Закон Отца – и вот, Он в Покое. Всё исполнилось. Всё «Свершилось». Открылось и познавается Церковью великое Домостроительство Божие о человеке. «Познавший Таинства Креста и Гроба познает и Цель, ради которой Бог первоначально привел всё в бытие» (прп. Максим Исповедник)[5]. По большом 118-м псалме на утрени Великой Субботы поются тропари «По непорочнах», «Благословен еси Господи…», - о Мироносицах и Ангеле, возвещающем Воскресение. После знаменитого и великолепного канона «Волною морскою…» провозглашается «Свят Господь Бог наш» (то же было и на Лазареву Субботу) – еще одна, чисто воскресная, особенность этой службы.

Таков строй нашего Страстного-Пасхального богослужения, и не быть завершению этого строя в виде Евхаристии в ту же Субботу – нонсенс. Таким образом, на неотменяемый пост Страстного цикла с некоторых пор (как минимум, а скорее, и гораздо более тысячи лет назад) налагается еще один уровень, определяемый раскрытой литургическим преданием с тех же примерно пор истиной, являемой в созерцании Великого Божественного Покоя, в созерцании, предполагающем, как свое непременное условие, Евхаристию.

Что же это за истина? Она звучит примерно так: в «мертвости» Христа мы причащаемся не смерти, а Жизни. Смерть Господа – это необходимый момент в бесконечном и непостижимом и всеобъемлющем Таинстве Смотрения о нас Безначального и Бесконечного, Непознаваемого Бога. Ключевое слово здесь – Смотрение, а не смерть. Смерть Христова – немыслимое, уникальнейшее Откровение Всемогущества Бога. Это воистину Глубина богатства Премудрости и Разума Божия. Только Такой Бог – Бог Истинный.

В постиконоборческую эпоху – главным образом, в период с IX по XII вв. (заметим, что этот период примерно совпадает со временем установления дошедшего до нас порядка служения Великой Субботы), выявлялись серьезные догматические расхождения между западной и восточной церквами; вырисовывался разлом между православием и римо-католичеством. Одна из мощных линий этого разлома – тесно связанные между собою споры о том, «кому принесена была Жертва Христова» и о «присутствии Духа Святого в мертвом Теле распятого и погребенного Христа». Православная точка зрения, остававшаяся неизменной с самого начала и с которой аргументы «запада» «против» воспринимались как неизвестно откуда взявшееся новшество, была сформулирована так: Господь и Бог и Спас наш Исус Христос, если можно говорить о каком-либо «принесении» - «принес», как и сказано о том в молитве «на переносе», будучи Сам и Приносящим, и Приносимым, и Приемлющим, и Раздаваемым, Сам Себя, а с Собою и всю тварь, Отцу, а значит, - Отцу и Сыну и Святому Духу, Единому Безначальному и Бесконечному Богу, «Единому Истинному Богу» (Иоанна, зач.56, Ин17,3), в Троице покланяемому и славимому. Т.е., - принес, таким образом, Себя Себе же как Превечному Слову и Премудрости и Образу Ипостаси Отца. Соответственно, Дух Святой, Дух Отца, «Дыхание Отчее», присно присутствует во Христе, никогда от Того не отделяясь, – противное есть хула и ересь. Не отделялся Дух Божий от Христа и во время Его Распятия и Упокоения во Гробе. Заметим, что эта глубочайшая истина была сформулирована в ходе спора между «восточными» и «западными» по поводу различия в подходах к «материи» Евхаристии: «восток» служит на квасном хлебе, «запад» - на пресном.

Тезисы православных были восприняты «западными» как парадокс, не подчиняющийся логике, а поэтому неприемлемый. Ведь сказано, что на Кресте Исус «испустил Дух» (το πνευμα - Матфея, зачало 113; Мф27,50. Действительно, ничто не обязывает нас писать слово «Дух» с маленькой буквы); «испустил», по мнению «западных», значит «остался без». Однако «западные» не учли, что там, где речь идет о Бесконечности, о вещах, не подчиненных «четырехмерному пространству-времени», нелепо каким-либо образом применять «худые» мирские мерки и категории. Да и должно быть свойственно вечной Истине являться нам в парадоксах, могущих показаться и абсурдом, если слишком настойчиво пытаться подчинять их логике.

Итак, Церковь Христова – «в озвучке» восточного православия в форме литургии Великой Субботы – исповедует изначальную, открытую ей Духом Святым уже в момент её появления истину: Христос «бысть Мертвец» - Волею, «Державою Своею», ни на мгновение не переставая быть «животу Начальником». Он, закричав: «Боже, зачем Ты Меня оставил?», прекратил дышать на Кресте; Его труп (πτωμα в древнейших рукописях Евангелия от Марка, см. зачало 69, Мк15,45)[6] испрошен был Аримафеем у Пилата и выдан был, как некая бездушная вещь, Пилатом Аримафею, – Творческой и Зиждительной Волею Живодавца – Ипостасного Слова Божия – Христа Бога нашего. И Дух Божий присутствовал в Нем неотлучно. Он, как и тогда, когда «выброшен» был (εκβαλλει – опять-таки, Марк, зачало 2; Мк1,12) Духом Божиим в пустыню для искушения от сатаны, так тем же Духом Божиим прекратил жить, «на Древе вися», и затем лежал, «плотию уснув», в пещере Гроба, – и Дух Божий был в Нем, и Он был в Духе Божием. Это всё – Благоволение Отца, а значит, - Отца и Сына и Святого Духа, Троицы единосущной и нераздельной.

Итак, «мертвенность» Христа – необходимый момент в бесконечной Тайне Благости и Любви Божией, Тайна, исполненная Присутствием Силы, и как таковая, - не может быть поводом к не-причащению.

 - И пишет апостол Павел: «Я принял это от Самого Господа: каждый раз, когда вкушаете Хлеб этот и Чашу пиете – Смерть Господню возвещаете» (1Кор11,26). Итак, не только в Великую Субботу – всякий раз на Евхаристии – и на Святую Пасху тоже! – мы возвещаем Смерть Господню. И Сам Господь говорит: «Приимите и ешьте – это Плоть Моя, за вас ломимая. Пейте все – это изливаемая за всех Кровь Моя, которая есть Новый Завет!» Ибо всякий раз Евхаристия Церкви Христовой есть Явление Завета Вечного – вечного Союза с Богом, Завета, заключенного Любовью Божией в Крови Агнца Божия. А изливаемая Кровь эта, как и ломимая Плоть, предполагает, конечно, Заколение, а значит – смерть. От начала истории человечеству приоткрыто было – и совершенно явилось во Христе, - что мир весь появился и состоит из одной универсальной и всеобъемлющей Жертвы, принесенной «прежде век». Совершение этой Жертвы, Откровение Её, Творческая Её Суть – явлены во Христе, и празднуются – в Евхаристии Великой Субботы. На этой Евхаристии, по нашему Уставу, в чине литургии Василия Великого, гимн «на Переносе» содержит слова, взятые из литургии апостола Иакова: «Да молчит всяка плоть человеча и да стоит страхом и трепетом, и ничто же земнаго в себе да помышляет. Царь бо царьствующим и Господь господьствующим, Христос Бог наш происходит заклати Ся и дати Ся во Снедь верным…».

Заключение

Итак, предпринятое нами исследование подвело нас к следующим выводам.

1. Тезис о том, что нельзя служить литургию Великой Субботы до окончания суток самой этой субботы по причине того, что «Христос еще во Гробе», необходимо признать несостоятельным.

Литургия Василия Великого в Великую Субботу – уникальная, глубочайшая по своему богословскому содержанию служба. Она является логическим и мистическим завершением всего Страстного богослужебного цикла; она есть его вершина. Христос завершил «еже о нас Смотрение», победив ад и смерть. Божественный Покой Великой Преблагословенной Субботы – это созерцание, или «стоянка» как бы «на плато» на самой вершине восхождения, - «стоянка» созерцания свершившейся Победы. Сын Божий не может не явиться Победителем – и Он явится, - это будет Святая Пасха. Но то, что Он – Победитель, то, что Он всё сделал, - мы узнаём именно сейчас, на литургии Великой Субботы.

И намеренно, принципиально не служить эту Божественную Литургию – возможно ли, «любя, - как говорит Устав, - Владыку»?!

Допускаем, впрочем, что высказывающие этот тезис смягчили бы свою позицию, если в современной практике литургия Василия Великого «во святую и великую суботу вечер» действительно совершалась бы вечером, строго по Уставу: начинаясь вечерней с паримиями около 16.00 и оканчиваясь около 20.00 местного времени отпустом, после которого Устав предлагает скромную постную трапезу из благословленных хлебов, смоченных вином, чем строгий пост Великой Субботы и «неслужение» Литургии в Субботу днем были бы продлены на несколько часов. Но это потребовало бы такого напряжения сил, что, как правило, «вечернее», строго «уставное» служение этой литургии вечером не рассматривается никем всерьез. Во всяком случае, нам пока не известно попыток такого соблюдения Устава, - и это понятно: не вчера «сдвинулось» время служения утрени на вечер, не вчера всенощные праздничные бдения лишились всякого «бдения», а Преждесвященные литургии Великого поста, вместе с предваряющими их вечернями переместились на утро. Общий сдвиг «потянул» за собою и литургию Великой Субботы. Давно крещение оглашенных перестало быть праздником всей Церкви, превратившись в индивидуальную заказную «требу». Вступление в Церковь нового народа Божия – кульминация и исполнение всего предшествовавшего поста и начало Праздника праздников - ушло – безвозвратно ли? – в прошлое. «Немощь» человеческая, неудобство строгого выполнения Устава (в большой своей части опирающегося на монашескую традицию, см. пункт 1 нашего исследования) в приходских условиях являются вещами определяющими. Действительно: если отслужить с утра субботнюю полунощницу и часы (хотя и это является несоответствием Уставу, но точное соответствие было бы еще более трудновыполнимым на приходе), то до 16 часов местного времени (начала вечерни и Литургии) придется делать «расход» (что очень неудобно для живущих далеко от храма), а после 20.00, сделав небольшой перерыв после Литургии на легкую трапезу, начинать павечерницу с каноном Боготелесного Погребения и Плача Богородицы, и сразу по окончании её приниматься за чтение Деяний Апостольских, рассчитать которое надо будет так, чтобы успеть еще, по исполнении «четвертого часа нощи» (после 22.00) отслужить службу канона Великой Субботы («Волною морскою…»), в котором после третьей и шестой песней положено чтение из святых отцов. При таком раскладе богослужение Великой Субботы плавно перейдет в богослужение Святой Пасхи. Нетрудно видеть, что с 16.00 необходимо будет неотлучно пребывать в церкви, буквально «на ногах», до освящения брашен после отпуста утренней литургии Святой Пасхи (это освящение ныне бывает около 06.00 – 07.00 местного времени). Перспектива как минимум (без учета утренних субботних полунощницы и часов) 15-часового (!) бодрствования без ночного сна выглядит для современного человека пугающе: всем сегодня несравненно проще «напрячься» ночью и «дотянуть до освящения куличей», хорошо выспавшись, подготовив праздничный стол и наведя праздничный порядок перед этим дома, – в это время в лучшем случае поп-энтузиаст заставит уставщика служить с ним в полупустом или пустом храме вечерню и литургию Великой Субботы, а в худшем (уже никакой он тогда «не энтузиаст») – просто оставит службу «по немощи», - чем серьезно рискнуть здоровьем, отдав все силы более чем полусуточному непрерывному богослужению. Несомненно, исполнение Устава в более точном соответствии предполагало совершенно иное устроение жизни. В создавшейся ныне ситуации подавляющее большинство приходов продолжают формально выполнять Устав, дабы не оставлять вовсе Божественной службы: все службы – не исключая литургии Великой Субботы - совершаются «в удобное время»[7]. Поставим вопрос, который нам представляется риторическим. Что лучше: сознавая эту нашу немощь, продолжать – «при наличии удобного случая» (ибо много в жизни оказывается и случаев «неудобных», см. выше) – всё же служить, хотя бы и днём, литургию Великой Субботы или, пытаясь ригористически «исполнить древний Устав», принципиально не согласиться с этой практикой и, зная о неподъемной физической трудности служения «в точности по Триоди», навсегда лишить свой приход литургии Великой Субботы? Учесть еще и то надо, что ведь если служить эту Литургию днём, то можно с амвона напомнить прихожанам о том, что причастники этой Литургии, уповая на Силу Божию, имеют все основания «попробовать» воздержаться до завтрашнего утра от прочих снедей и, получивши мощное подспорье, уже вкусивши и видевше, «яко Благ Господь», вкусивши Подлинной, Небесной Пищи и Сладости, продолжить молитвенное и предпраздничное шествие ко Встрече Воскресшего. А если ригористически отменить (навсегда!) эту Литургию и, при этом под вечер (или сразу после окончания часов и вечерни днем) «попить чайку» для укрепления сил перед «подвигом» пасхальной службы, - то не будет ли это фарисейством? И где будет «больший пост» - в первом или во втором случае? В каком из двух случаев будет больше «любви ко Владыке»?

И, наконец,

2. Авторы и приверженцы критикуемого нами «принципа неслужения», в случае совершения ими службы в Великую Субботу «по плану Б», т.е. - вечерни без литургии Василия Великого, должны как-то мотивировать «срабатывание плана Б» в своем приходе: именно, они должны как-то понимать указание Устава о «великой некой нужде», которая только одна и может быть причиной отказа от Литургии. Их коллеги, вовсе оставляющие службу Великой Субботы «по немощи», на вопрос о причинах их «неслужения» имеют свой убедительный и «уважительный» ответ – эту самую «немощь» (болезнь, усталость, хозяйственные дела, «не пришли» прихожане, необходимость отъезда и т.д.). Но «богословствующие» и «подводящие базу» (см. Введение) должны дать не менее убедительный, однако же другой, «веский аргумент». Мы не смогли выдумать для них ничего более «убедительного», чем следующее: этой великой нуждой является вся «эпоха сдвига» службы, т.е. вся наша современность. В таком случае, в этой «теологии» мы видим частичное воспроизведение беспоповского учения об антихристе, занимательным образом – таким, который предполагает невозможность совершения только одной литургии, а не всех - осуществленное «самими попами». Возможно, это «новое учение» и подлежит какому-то обсуждению, м.б. даже соборному, - но что-то подсказывает нам, что и здесь их «всё-таки служащие» коллеги оказываются на большей высоте: ведь они «всё-таки служат»! – дерзают, стало быть, идти против течения, очевидно, в большей степени, чем «неслужащие», стараясь «не сообразоваться веку сему» (Апостол, зач.108; Рим12,2).

Георгий Неминущий. Неделя о Самаряныне, 2020 г.