21 августа 2020 г. 0:08 3021 3 0 2 фото 0 видео
Вступление митрополита Корнилия к антологии «Град невидимый. Древлее Православие в русской поэзии. XVII-XXI века»
Обложка антологии.

Уважаемые любители живого русского слова, дорогие братья и сестры во Христе!

Я рад представить вам впервые собранную антологию поэзии, которая отражает историю и современную жизнь христиан, ревнителей Древлего Православия в России. Она появилась как одно из звеньев в цепочке проектов, мероприятий, изданий и встреч, посвящённых 400-летию протопопа Аввакума, которое указом президента России Владимира Владимировича Путина отмечает вся Россия и все, кто любит нашу страну во всём мире, в 2020 году.

Огненное слово Аввакума объединяет всех ревнителей старины, чутких читателей, людей разных вероубеждений и общественных взглядов. Чем же именно? Судит каждый по-своему. Но я бы предположил, что всех нас притягивает живость и искренность его писаний, которые без перерыва читают вот уже четыре столетия! Это единственный автор Древней Руси, читаемый ныне. Причём многие читают в оригинале, без адаптированных переводов. Удивительно, но есть целый регион – Ханты-Мансийский край, – где ежегодно проходят чтения его творений, с участием и глав региона, и педагогов, и молодёжи. Ибо рядом – святыня наша Пустозерск, место, где томились узники веры и совести, где писал своё великое «Житие» протопоп, где по воле Божией он завершил вместе со своими соратниками земной путь – во имя Христа, ради чистоты и крепости Церкви Православной.

Для ряда читателей на первом месте стоит оригинальное и живое, народное слово, высокое литературное качество. Для других – на первом месте его духовное послание, религиозный пример. Смысл объединяющего всех нас Года Аввакума в том, чтобы мы, слушая протопопа XVII века, научились… слушать и слышать друг друга. Чтобы осознали себя реальными наследниками той Руси, дух которой выразил протопоп-писатель, – единым народом с едиными предками. В этом огромный гражданский, общественный смысл празднования 2020 года.

Итак, антология, которую кто-то станет читать старательно, как документ, а кто-то просто листать от случая к случаю, для художественного удовольствия, перед вами. Каждый найдёт своё. Но чем она ценна для нас, чад Православной Церкви, почитающих Аввакума как священномученика и считающих себя его прямыми наследниками?

Неслучайно Евангелие от Иоанна открывается так: «В начале бе Слово…» Внимание к точности и содержательности слова – отличительная черта именно нашей православной культуры. И неслучайно трагедия Раскола XVII века началась именно от борьбы за слова. «Книжная справа» – в центре внимания и протопопа Аввакума, и его последователей в наши дни. Не будем здесь обсуждать проблемы «книжной справы» Древней Руси, ибо перед нами след, отзвук тех событий и той справы в сочинениях поэтического рода от XVII до XXI века.

Творческое слово поэта… Что это такое, каково оно в иерархии писаний, предложенных человеку? Оно никак не может сравниться с боговдохновенным словом Священного Писания, с текстами Священного Предания, созданных Святыми Отцами. Иерархически оно иного рода. Это явление мирской культуры, попытка мирянина понять Божественное, пережить личностно, субъективно и поделиться этим впечатлением.

Иначе говоря, слово поэта не претендует на учительство церковного, духовного типа. И оно поневоле и нередко может отражать как высоты, красоты, так и изъяны внутреннего мира автора, уровень его духовности. Ценность такого явления для Церкви в том, что это своего рода индикатор, показатель, лакмусова бумага – что у нас в душах, как мы дышим и как чувствуем… Если угодно, это как «духовный диагноз» времени через поэтическое слово.

Вот почему в подборке авторов – люди разных  мировоззрений, очень разных судеб, разной степени понимания (или непонимания) нашей традиции, разного уровня греховности. Антология в этом срезе не «доска почёта», а свидетельство.

Вот почему мы прочитаем здесь и яркую апологию Аввакума, и отвлечённо-романтические, импрессионистические «картинки Древней Руси», и даже нечто отчуждённое.

Чтобы осознать, что произошло с нашим народом за время «после Аввакума», важно осознать трагическую реальность. Вспомним выданный ещё в советское время (!) Александром Исаевичем Солженицыным посыл для раздумий, его яркую формулу: «Если б не было раскола XVII века, не было б и революции 1917 года».

После реформ царя Алексея Михайловича, который на время прикрылся именем патриарха Никона, а потом вверг его в опалу, наше общество на века разделилось на два лагеря: с одной стороны – высший слой, принявший «никонианскую справу», отчуждённый от народных традиций, ориентированный на Европу, с другой стороны – ревнители Древлеправославия, хранящие традиции предков, ориентированные на Священное Писание. В сфере языка и литературы: первые заговорили и стали писать по-польски (Симеон Полоцкий и его круг), осваивали жанры западноевропейских литератур с их эстетикой барокко, затем классицизма и реализма, увлекались позднее языками и влияниями немецкими, голландскими, французскими и английскими. Причём в русле этой «первой, государственной» культуры развивались и те религиозные люди, что пошли в «господствующую церковь» (учреждая высшее и среднее образование как копию «латинских школ»).

А вторые вышли, точнее говоря, были изгнаны из круга официальной культуры на периферию, стали писать и переживать мир на языке фольклора, передавая традицию вне методик европейских высших учебных заведений, условно говоря, «ушли в народ», будучи сами народом и сохраняя народность.

Этот разрыв между профессиональной литературой и Древлеправославием сохранился и до наших дней. Антология как раз и показывает эту сложную и динамичную картину. Разве не удивительно, что крупнейшие придворные авторы конца XVII – начала XVIII века писали исключительно «против раскольников»? Они были пропагандистами деяний Петра Первого – гонителя Церкви и русских обычаев. А гений русской литературы, писавший об истории России по заказу императора и допущенный им до секретных архивов, Пушкин, ни строчки не оставил… лишь малые вскользь пометки в черновиках…

Вот почему свежо зазвучали строки нашего современника, который, получив советское светское образование (!), всё-таки обрёл свои истоки: нижегородец, мирянин нашей Церкви Фёдор Сухов сравнил мир «виршей» (речь Симеона Полоцкого, учителя юного царя Алексея Михайловича) и «природный наш язык». И сделал выбор:

Виршами речей своих не крашу, –

Возлюбил природный наш язык,

К клюквенному припадаю квасу.

Молоком берёзовым свою

Услаждаю пасмурную душу,

На земле отеческой стою

И её обета не нарушу,

Языка её не уроню,

Вещего не уроню глагола.

Но ещё ранее немало русских писателей и поэтов мучительно решали для себя, на чьей они стороне – и духовно, и в чувстве языка, поэзии. Так, Борис Чичибабин в 1972 году, сам переживший ужасы несправедливого осуждения и лагерного заключения, заявил:

Будь проклят, император Пётр,

стеливший душу, как солому!

За боль текущего былому

пора устроить пересмотр.

Предложенная вам антология – это призыв «устроить пересмотр» сразу от разных авторов, по разным уровням и с разными намерениями. Но давайте уточним, какова тут позиция нашей Церкви?

«Пора устроить пересмотр». Да, вне сомнения, и русское общество в целом, и его правители, и его поэты нуждаются в пересмотре тех трагедий, которые терзали страну и в XVII столетии и позже. Мы все постоянно дискутируем на эти темы.

Но если сказать совсем кратко, то взгляды христиан на грехи соотечественников, на провалы и даже преступления власть имущих (в том числе и относительно духовной жизни, для Церкви) были сформулированы ещё современниками Раскола XVII века. Самим протопопом Аввакумом. Это подход строго христианский, по Евангелию. Творящие зло не ведают, что творят. Зло они несут прежде всего сами своим душам. Потому не месть, не гражданская война, не убийство могут быть достойными ответами – но только учение Исуса Христа, только Евангелие, только пример подвижников благочестия, не поднявших меч на братьев своих, не покинувших земную Родину, но отстоявших и сохранивших высшие ценности.

Этот духовный выбор звучит во многих стихах антологии: и у Максимилиана Волошина, который сам встал на такой христианский путь в дни братоубийственной Гражданской войны, и у многих других, включая наших современников. По слову поэта Глеба Горбовского, мы сами должны быть «Аввакумы двадцатого века». Именно оттого, что у христиан России в XVII веке в трагические годины Раскола был явлен именно такой верный, сугубо христианский ответ на гонения и испытания, мы верим, что Древлеправославие – это не какое-то «умиление перед стариной», «ретрорелигиозность», «замена веры фольклором», а подлинное Православие, прошедшее века жесточайших испытаний. Это религия не только Прошлого, но Будущего.

Вы, наверно, обратили внимание, что в своих словах я не употребил понятия «староверие», «старообрядчество», а вот многие авторы в антологии их как раз и употребляют. Отчего так?

Дело в том, что противники Православия, учинив в XVII веке порчу традиции под благородным предлогом «книжной справы», сначала обозвали нас ругательным и до сих пор многими применяемым словом «раскольники». Екатерина Вторая, как мудрый политик, повелела смягчить гонения, а чиновникам приказала сменить термин на «старовер, старообрядец». К сожалению, этот внешне навязанный «словесный формуляр» вошёл и в официальную литературу, и в тексты историков. И жив до сих пор. Хотя все прекрасно понимают: самоназвание наше «христианин, православный христианин», а в текстах Священного Писания и Предания даже нет таких слов, которые делают акцент на «старом» и тем более на обряде! Понятие «старый» несёт отзвук чего-то ветхого и уже негодного – в сравнении с молодым, сильным и здоровым. А понятие «обряд» применено для того, чтобы обличить христиан в неразумном следовании обряду вместо духа, к невежественному обрядоверию.

Я сам являюсь предстоятелем РПСЦ, которая в условиях возникшей свободы именовалась Русская Древлеправославная Церковь (что было, увы, потеряно в 1988 году, и по сути неоправданно). При этом наряду с нашей Церковью исторически сосуществует много иных религиозных групп, отстаивающих именно Православие, а для ясности во внешнем мире мы все говорим «Древлеправославие». Прилагательное «древний, древлее» не имеет той негативной силы, как «старое», оно более уважительно. Но – это важно! – оно вынуждено внешним, мирским обществом. Оно не богословское и никак не объяснимо ни догматикой, ни экклесиологией (учением о Церкви). И всё же его сейчас лучше применять, нежели канцелярское понятие екатерининских времён… «Старообрядчество», увы, стало привычным в литературе и (что особенно горько) въелось в речь христиан.

Удивительным и требующим особого осмысления является тот факт, что противники Древлего Православия, апологеты реформаторов XVII века практически не писали стихов! Иначе говоря, в их среде не было живого чувства, которое побудило бы к поэтическому переживанию (в любой форме, от интеллектуальной философской поэзии до песен или сатиры). Да, сочинения Симеона Полоцкого бытовали при царском дворе, но далее не пошли и практически не востребованы. Антиох Кантемир в одном стихотворении высказался полемически против «раскольников», и не более… Все крупные поэты XVIII–XIX столетий также многозначительно обошли молчанием эту тему и не выступили «против раскольников». Если сказать простосердечно: душа не пела, уста молчали. Если же попытаться сформулировать это явление, то возможно такое определение: та часть народа и его поэтов, что вынуждена была подчиниться царским реформам, не смогла выразить себя, свои чувства в поэтической форме. Да, была масса официозной «антираскольничьей» литературы и проповедей – но Поэзии не было…

Также особого раздумия требует не менее парадоксальный факт: и популярные в своё время поэты, и те, кого позднее признали классиками XVIII–XIX веков, практически не касались темы Древлего Православия. Не как упрёк, а как возглас недоумения искреннего читателя зададим вопрос: почему классики Державин, Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев и многие другие не коснулись нашей темы? Парадоксально, но не откликнулись и те, кого принято называть славянофилами и неославянофилами. Это тоже «говорящее молчание». Говоря кратко, это явное следствие реформ: состоялось отчуждение высших классов от корней народной культуры и от церковности, нежелание и даже боязнь касаться запретных в государстве тем. Это как А. К. Толстой писал: «Ходить бывает склизко по камешкам иным…»

Притом общеизвестно, что самой «исторической фактуры» наши классики касались и нередко пересекались со староверами в жизни. Державин в окрестностях Иргиза участвовал в борьбе против Пугачёва и не мог не знать о том, кто был в его рядах, включая староверов. Пушкин также работал с архивными материалами, в том числе секретными, по повелению царя. Тютчев много думал о судьбах России…

В итоге сегодня можно сказать так: первым из классиков сочувственно о староверах в стихах заговорил Некрасов в 1870 году (!), а в прозе — Мельников-Печерский (в те же 1870-е годы). Причём Аполлон Майков в поэме «Странник» (1867 г.) чуть ранее так ярко передал язык и идеи протопопа Аввакума, что текстом зачитывались в литературных салонах (восторг выразил Достоевский), хотя своего героя «странника» автор был вынужден, скорее всего, по соображениям цензуры, выставить преступником.

Обаяние языка староверия (языка предков!) было столь велико, что многие страницы описаний у Мельникова-Печерского уместно назвать поэтической прозой. И как в случае с Майковым, читатель жадно ловил «дух времени», хотя подцензурный автор «уводил» своих героев от «раскольников» к «единоверию».

И здесь ещё один парадокс русской истории: причисленный с 1850 года к штату Министерства внутренних дел чиновник по особым поручениям занимался исследованием и искоренением старообрядчества в Нижегородской губернии, сам стал и этнографом и бытописателем тех, кого преследовал… и создал дилогию-роман «В лесах» и «На горах», которая стала подлинной «национальной эпопеей». Начав с жанра полицейского доноса, Мельников-Печерский влюбил своими описаниями нижегородского старообрядчества миллионы читателей в родную старину, в красоту и поэтичность наших церковных обычаев. Для поколений, отчуждённых реформами XVII века от духовного наследия Византии и Древней Руси, это стало, по сути, «открытием Родины».

А первой поэтической вдохновенной работой, где выражено не просто сочувствие, но само миросозерцание, гнев, боль, вера, слёзы и любовь ревнителей Древлего Православия, стала поэма Мережковского «Протопоп Аввакум» 1887 года.

Мы, ревнители Древлего Православия, готовя это издание, выражаем признательность президенту В. В. Путину, который – первым из глав Государства Российского – нанёс 31 мая 2017 года официальный визит в наш духовный центр на Рогожском в Москве, а ранее дал своим указом 2016 года импульс к  оживлению памяти о живом слове протопопа Аввакума. Это породило сразу два плодотворных вектора двух типов небывалого ранее диалога: сторонники разных согласий (направлений) Древлеправославия отныне собираются вместе, имя и слово Аввакума нас объединяет; также наведён мост для диалога христиан с гражданским обществом, с министерствами, светскими СМИ, педагогами и деятелями культуры, начался процесс возвращения наших единоверцев-соотечественников из-за рубежа на Родину.

Также рад поблагодарить составителя этой книги – московского поэта, переводчика поэзии и составителя многих поэтических антологий на самые разные темы, включая антологию стихов о Москве, двухтомную антологию русской поэмы и многотомную «Антологию русской поэзии» Михаила Исаковича Синельникова. Его опыт и знания, внимание к широко известным авторам и поиск подлинного среди тех, кто остаётся в тени, очень ценны для нас. Повторю сказанное вначале: эту антологию можно уподобить зеркалу, в котором русское общество видит себя и произошедшие за четыре столетия после протопопа Аввакума трагедии и подвиги, потери и свершения нашего народа.

Антология не учебник и не отчёт. Скорее полезное для всех нас «самопознание в форме стиха». Удаётся нам познать себя лично перед Творцом и совокупно как народ России… или нет? Судить даже не нам. Это удел Господа, Сотворившего вся.

Мы же, читая написанное нашими предками и современниками (и критически, и восторженно), постараемся понять многое. И себя, и Родину, и наше предназначение в жизни вообще, и по отношению к родному языку, и к родным, упокоенным в русской земле. Вижу в том великую пользу этой книги.

И желаю всем плодотворного и полезного погружения. В великое и живое русское слово – вслед за протопопом Аввакумом!

Мир Божий да пребудет с вами.

Митрополит Московский и всея Руси Русской Православной Старообрядческой Церкви

Корнилий

Град Москва, 2020 год

Понравилась публикация? Скажите автору «Спаси Христос!», нажав на сердечко, и расскажите о ней своим друзьям!
Обсуждение (0)