Публикации

25-26 октября 2022 г. в белорусском городе Ветка в Музее старообрядчества и белорусских традиций им. Ф.Г. Шклярова прошла первая в истории этого музея Международная научно-практическая конференция «“Дабы не предати небытию надобные вещи”. Старообрядчество как историко-культурный феномен». Соорганизатором конференции наряду с Ветковским райисполкомом и самим музеем стал Просветительский отдел Московской Митрополии РПСЦ.

Следующая, Вторая, конференция с тем же названием, намечена на 6-28.10.2023 г. Совместная работа учёных и музейных работников на базе ветковского музея продолжается и развивается. Интерес и внимание к традициям, сохраняющимся в среде староверов, крепнут и влияют на интеграцию общества России и Белоруссии.

Ветковская конференция 2022 года прозвучала эхом в новом важном событии: 20 мая 2023 г. в Гомельском филиале музея Ветки прошла презентация сборника докладов I Международной научно-практической конференции «"Дабы не предати небытию надобные вещи". Старообрядчество как культурно-исторический феномен».

Представляем Вашему вниманию опубликованный в этом сборнике доклад заместителя руководителя Просветительского отдела РПСЦ Сергея Владимировича Маркуса.

Сергей Маркус

"Образы Древлего Православия в русской поэзии 17-21 веков".

ВСТУПЛЕНИЕ

400-летний юбилей протопопа Аввакума в 2020 году дал стимул для организаций самых разнообразных мероприятий как внутри старообрядческих общин, так и для научных сообществ, исследующих мир Древлего Православия. Среди них выдающимся стало издание, впервые в истории, поэтической антологии, которая получила название «Град невидимый. Древлее Православие в русской поэзии. 17-21 века».

По благословению предстоятеля РПСЦ, митрополита Московского и всея Руси Корнилия, эту книгу напечатал Издательский дом ТОНЧУ в Москве. Составителем, автором ряда стихотворений и автором справок об авторах, а также постраничных комментариев выступил известный поэт и переводчик, автор-составитель многих антологий русской и зарубежной поэзии и прозы Михаил Исакович Синельников. Финансировал издание Благотворительный фонд поддержки и содействия старообрядчеству (Древлеправославию) «Правда русская» (Москва).

Я являюсь инициатором, одним из редакторов (наряду с кандидатом филологических наук В.В.Боченковым) и одним из авторов этого издания. Потому хотел сразу бы обозначить два аспекта: не только свою авторскую вовлечённость в процесс составления и редактирования, но и связанную с этим субъективность. Прошу коллег-специалистов простить мне неизбежную ограниченность. Но при этом быть критичными и своими знаниями помочь уточнению исследований.

А исследования этой темы, насколько было известно готовящим эту антологию, были крайне редкими. В поле зрения филологов и религиоведов давно попали тексты самых разных литературных жанров, которые породила старообрядческая среда с начала Раскола вплоть до наших дней, они публикуются, комментируются и тщательно изучаются, но практически за исключением жанров светской поэзии. Причём, подчеркнём, феномен духовных стихов, псальмов, гимнография и прочие виды сугубо религиозной словесности тщательно изучаются и публикуются. Чего нельзя, к сожалению, сказать о поэзии светского рода.

Итак, наша задача, как составителей этой антологии, а теперь и моя задача, в данном случае, как историка литературы и историка церкви, состояла и состоит в том, чтобы осознать ранее остававшийся в тени феномен светской поэзии о Древлем Православии.

Несомненно, сразу следует поставить вопрос: а чем было вызвано такое невнимание? Видимо, это объясняется двумя причинами: 1) идеологически это неактуально, и даже вредно для конфессий, которые принимают итоги Раскола, их старообрядцы именуют «новообрядцами, никонианами»; 2) внутри самих старообрядческих сообществ светская поэзия стоит в ряду «мирского», нецерковного, а потому малоинтересного, а частью ревнителей древлего благочестия воспринимается даже духовно опасной сферой нерелигиозного творчества.

При этом всё-таки неверно было бы говорить о полном отсутствии такого рода публикаций и исследований. Старообрядческие общины время от времени публиковали в периодических изданиях, выпускали отдельными книжками стихи поэтов (как староверов, так и мирских) по истории Раскола, прежде всего о боярыне Морозовой и протопопе Аввакуме. (ССЫЛКА - Протопоп Аввакум в русской поэзии. К 330-летию гибели протопопа Аввакума в Пустозерске (1682–2012) - Вступ. ст. и сост. К.Я. Кожурина - М., Археодоксiя, 2011, 88 стр.)

Исследований же на эти темы было крайне мало. Например, сотрудник литературного Музея А.С.Пушкина в Москве, старообрядец Д.Урушев сделал обзор литературы о староверии, с которой был знаком Пушкин, а также собрал цитаты из его частной переписки и черновиков. Оказалось, что классик не мог не быть знакомым с сюжетами Раскола, но нигде не писал о нём и его участниках, более того, употреблял только слово «раскольник», несмотря на то, что Екатерина Вторая повелела госслужащим сменить этот термин на «старовер, старообрядец». (ССЫЛКА – Урушев Д.А., Пушкин и старообрядчество, «Старообрядчество. История, культура, современность», Материалы конференции 21-22 ноября 2019, Боровск, 2020, стр.255-259; Он же, Книги о староообрядчестве в библиотеке А.С. Пушкина - https://samstar.ucoz.ru/news/d_urushev_knigi_o_starooobrjadchestve_v_biblioteke_a_s_pushkina/2019-11-26-6469 – дата обращения: 12.09.2020 г.; Он же, Староверы на Парнасе. Тема старообрядчества в творчестве и наследии Пушкина - https://rusmir.media/2015/03/01/tema – дата обращения: 12.09.2020 г.). Больше внимания нашей теме было уделено при анализе творчества Николая Клюева, бывшего, как известно, выходцем из староверческой среды (ССЫЛКА - Савельев, Д.А. Духовные искания Николая Клюева и его творческое наследие 1910 - 1930-х годов: автореф. дис… канд. филол. наук / Д.А. Савельев. - Московский педагогический университет. — М., 1999. – 26 с.; Ю.Линник, Николай Клюев и «Голубиная книга», 2004 г.; Вроон Р., Старообрядчество, сектантство и "сакральная речь" в поэзии Николая Клюева - http://klyuev.lit-info.ru/klyuev/kritika/vroon-staroobryadchestvo.htm - дата обращения: 13.09.2020 г.). Творчество ещё одного выходца из старообрядческой среды Сергея Клычкова всегда анализировалось в контексте словесной культуры Древлего Православия (ССЫЛКА - Георгий Клычков, Медвяный источник, "Наше наследие", 1989, No 5 (11), с. 93-100).

Также проводился анализ воздействия творений протопопа Аввакума на литературу к.19-н.20 вв., где наибольшее внимание было уделено поэзии Волошина, и значительно менее другим авторам (Мережковскому, Ахматовой и др.) (ССЫЛКА - Кучинский Р.Ю., "Житие протопопа Аввакума" в поэтических переложениях конца XIX - первой половины XX века: функционирование и жанровая специфика - тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01 - Кучинский, Роман Юрьевич, кандидат филологических наук. 2009. Специальность ВАК РФ10.01.01. Количество страниц 156. А также: М. А. Голендухина (Уральский федеральный университет, Екатеринбург - Житийный образ протопопа Аввакума в стихотворных переложениях XIX–XX вв. (Д. Мережковский, М. Волошин, А. Несмелов) - https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/76328/1/dc_2018_14.pdf - дата обращения: 13.09.2020 г.). А также: Гордина М. ФГБОУ ВПО «Восточно-Сибирская государственная академия образования», Россия - Мотив жертвы в поэме М. Волошина «Протопоп Аввакум» - - http://www.rusnauka.com/31_ONBG_2011/Philologia/8_96492.doc.htm - дата обращения: 13.09.2020 г.) А также: Зиневич А.Н., ПРОТОПОП АВВАКУМ В ИНТЕРПРЕТАЦИИ М. А. ВОЛОШИНА - https://cyberleninka.ru/article/n/protopop-avvakum-v-interpretatsii-m-a-voloshina - дата обращения: 13.09.2020 г.) А также: Ерохина И. В., ОБРАЗЫ БОЯРЫНИ МОРОЗОВОЙ И ПРОТОПОПА АВВАКУМА В ПОЭЗИИ АННЫ АХМАТОВОЙ (К ВОПРОСУ О ФОРМИРОВАНИИ СЕМАНТИЧЕСКОЙ МНОГОУРОВНЕВОСТИ ТЕКСТА) - https://cyberleninka.ru/article/n/obrazy-boyaryni-morozovoy-i-protopopa-avvakuma-v-poezii-anny-ahmatovoy-k-voprosu-o-formirovanii-semanticheskoy-mnogourovnevosti-teksta - дата обращения: 13.09.2020 г.) И другие. Приведённые ссылки не исчерпывают все публикации на эту тему.

Практическое отсутствие филологической и шире, культурологической, рефлексии на нашу тему объяснил во Вступительном слове к антологии митрополит Корнилий:

«Также особого раздумия требует не менее парадоксальный факт: и популярные в своё время поэты, и те, кого позднее признали классиками XVIII–XIX веков, практически не касались темы Древлего Православия. Не как упрёк, а как возглас недоумения искреннего читателя зададим вопрос: почему классики Державин, Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев и многие другие не коснулись нашей темы?

Парадоксально, но не откликнулись и те, кого принято называть славянофилами и неославянофилами. Это тоже «говорящее молчание». Говоря кратко, это явное следствие реформ: состоялось отчуждение высших классов от корней народной культуры и от церковности, нежелание и даже боязнь касаться запретных в государстве тем. Это как А. К. Толстой писал: «Ходить бывает склизко по камешкам иным…».

Притом общеизвестно, что самой «исторической фактуры» наши классики касались и нередко пересекались со староверами в жизни. Державин в окрестностях Иргиза участвовал в борьбе против Пугачёва и не мог не знать о том, кто был в его рядах, включая староверов. Пушкин также работал с архивными материалами, в том числе секретными, по повелению царя. Тютчев много думал о судьбах России…» (ССЫЛКА – Град невидимый, стр.14-15).

Естественно, что после Октябрьского переворота 1917 года, когда была обозначена и жёстко проводилась политика государственного атеизма, о старообрядчестве писали, как об одном из наиболее «мракобесных, тёмных» проявлений религиозности. Исторические и филологические исследования, при этом, продолжались – но светская поэзия о Древлем Православии попадала в поле зрения скорее, как исключение.

Потому издание антологии в 2020 году, в условиях свободы совести, без идеологического или конфессионального давления со стороны, стало первой попыткой увидеть это явление всесторонне, объёмно и, насколько это возможно, объективно.

Данный доклад призван ознакомить специалистов по старообрядческой культуре и в целом историков русской литературы с принципиально важными открытиями, сделанными в процессе подготовки антологии, а также обозначить всё ещё неясные и нерешённые вопросы. Возможные будущие переиздания этой антологии могут стать как более популярными, даже учебными, так и академичными, с достойным справочным аппаратом и комментариями. В такой работе важно участие специалистов разных направлений.

1 – ПРЕДМЕТ ОПИСАНИЯ И ИЗУЧЕНИЯ

Заголовок "Образы Древлего Православия в русской поэзии 17-21 веков" обозначает хронологические границы от середины 17 века до текущего момента нашего времени. Тематически отсекается огромный (и ценнейший сам по себе) корпус текстов на темы общебиблейские, общерелигиозные, даже общехристианские и общеправославные. Конфессиональная и идейная картина мира каждого автора – фактор важный (прежде всего для комментирования), но не определяющий. На первом месте при отборе – литературное, художественное качество текста.

Михаил Исакович Синельников, являющийся составителем нашей антологии – крупнейший и плодотворнейший мастер составления поэтических антологий. (ССЫЛКА – О его трудах по составлению антологий поэзии на разные темы смотри «О составителе антологии»: «Град невидимый», стр. 629-631)

Но, естественно, что любая такая работа не лишена субъективизма, определяется и знаниями, и вкусом составителя. Строго говоря, бесспорно объективной подборки стихов быть не может, даже если составитель работает в диалоге (и нередко в спорах) с редакторами. Делая такое замечание, всё же смеем утверждать, что собранная антология – труд, который можно теперь лишь дополнять и корректировать. Качественный прорыв из «ментального отсутствия темы» уже сделан.

Важен также и адресат издания. Он неоднороден как идеологически, так и в своих литературных навыках. Об этом писал митрополит Корнилий, как бы парируя заранее недоумения или критику разных групп читателей:

«… антология, которую кто-то станет читать старательно, как документ, а кто-то просто листать от случая к случаю, для художественного удовольствия, перед вами. Каждый найдёт своё. Но чем она ценна для нас, чад Православной Церкви, почитающих Аввакума как священномученика и считающих себя его прямыми наследниками?

Неслучайно Евангелие от Иоанна открывается так: «В начале бе Слово…». Внимание к точности и содержательности слова – отличительная черта именно нашей православной культуры. И неслучайно трагедия Раскола XVII века началась именно от борьбы за слова. «Книжная справа» – в центре внимания и протопопа Аввакума, и его последователей в наши дни. Не будем здесь обсуждать проблемы «книжной справы» Древней Руси, ибо перед нами след, отзвук тех событий и той справы в сочинениях поэтического рода от XVII до XXI века.

Творческое слово поэта… Что это такое, каково оно в иерархии писаний, предложенных человеку? Оно никак не может сравниться с боговдохновенным словом Священного Писания, с текстами Священного Предания, созданных Святыми Отцами. Иерархически оно иного рода. Это явление мирской культуры, попытка мирянина понять Божественное, пережить личностно, субъективно и поделиться этим впечатлением.

Иначе говоря, слово поэта не претендует на учительство церковного, духовного типа. И оно поневоле и нередко может отражать как высоты, красоты, так и изъяны внутреннего мира автора, уровень его духовности. Ценность такого явления для Церкви в том, что это своего рода индикатор, показатель, лакмусовая бумажка того, что у нас в душах, как мы дышим и как чувствуем… Если угодно, это как «духовный диагноз» времени через поэтическое слово.» (ССЫЛКА – Град невидимый, стр. 7-8)

Подчеркнём, что в приведённых словах митрополита выявлена разница в восприятии текстов у читателей с разной культурой. Обращаясь к своим единоверцам, духовный наставник формулирует так: изучаемая нами светская поэзия – по сути «духовный диагноз» времени через поэтическое слово».

Историки литературы говорят на ином языке. Вне сомнения, их интересует содержание, духовная и философская ёмкость текстов, но не менее того – сугубо филологические, лингвистические, исторические и прочие аспекты. Предлагаю сконцентрироваться сейчас на некоторых из них, частью выявленных, частью упущенных, частью нерешённых в антологии.

2 – ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО ИНИЦИАТОРОВ РЕФОРМ, ГОНИТЕЛЕЙ СТАРООБРЯДЧЕСТВА

Анализируя исторические события развернувшейся в середине 17 в. реформы церкви, правомерно задать вопрос: какие явления оставили реформаторы не только в текстах сугубо административно-церковных или государственных, в богословско-полемических сочинениях, но в художественной литературе? Ведь её особая сила и ценность известны с древних времён.

Митрополит Корнилий обратил на это внимание, сформулировав понимание исторической картины так:

«Удивительным и требующим особого осмысления является тот факт, что противники Древлего Православия, апологеты реформаторов XVII века практически не писали стихов! Иначе говоря, в их среде не было живого чувства, которое побудило бы к поэтическому переживанию (в любой форме, от интеллектуальной философской поэзии до песен или сатиры). Да, сочинения Симеона Полоцкого бытовали при царском дворе, но далее не пошли и практически не востребованы. Антиох Кантемир в одном стихотворении высказался полемически против «раскольников», и не более… Все крупные поэты XVIII–XIX столетий также многозначительно обошли молчанием эту тему и не выступили «против раскольников». Если сказать простосердечно: душа не пела, уста молчали. Если же попытаться сформулировать это явление, то возможно такое определение: та часть народа и его поэтов, что вынуждена была подчиниться царским реформам, не смогла выразить себя, свои чувства в поэтической форме. Да, была масса официозной «антираскольничьей» литературы и проповедей – но Поэзии не было…». (ССЫЛКА – Град невидимый, стр. 13-14)

По сути, приведённая формулировка звучит как приговор: «Поэзии не было…». Отметим детали: ни в жанрах высокой официальной, официозной словесности, ни в бытовых проявлениях (песнях, сказках и т.п.). Это означает, что усилия реформаторов, сконцентрированные на проповедях, указах, полемике богословского и обрядового планов, оказались неплодотворны в сфере художественного слова. Это при том, что вторая половина 17 века отмечена активностью многих авторов, занимавшихся стихотворчеством: Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев, братья-греки Лихуды, наконец, плодовитый придворный панегирист Карион Истомин и др. Впрочем, недаром исследователи предупреждают, что мы ещё не во всей полноте знаем корпус текстов этих авторов и этого времени. Утверждение, что «как поэт Карион Истомин ещё ждёт своего исследователя», возможно, относится и к стихам его современников (ССЫЛКА – Карион Истомин, стр. 355 - http://feb-web.ru/feb/irl/il0/i22/I22-3552.htm - дата обращения: 13.09.2020 г.)

В любом случае, эти сочинения (если они и имелись), выпали из культурной памяти России, и сам их поиск представляет трудности для исследователей.

Пожалуй, чуть ли не единственным примером стихотворного отклика против староверов служит сочинение родившегося уже в ином поколении, через полвека после Реформы, автора - Девятая сатира «На состояние сего света. К солнцу (1738 г.)» князя Антиоха Дмитриевича Кантемира (1708 – 1744 гг.). (ССЫЛКА – Текст Девятой сатиры – http://kantemir.lit-info.ru/kantemir/stihi/satira-ix-na-sostoyanie-sego-sveta.htm - дата обращения: 13 09.2020 г.)

Напомним, что это был русский поэт-сатирик и дипломат, деятель раннего русского Просвещения, наиболее крупный поэт силлабической эпохи (до реформы Тредиаковского-Ломоносова), первый русский сатирик. Его творчество сыграло значительную роль в развитии русского литературного языка и стихосложения. Отметим две особенности его личности.

Осознавая себя деятелем Просвещения, он был резок в оценке недавних литературных предшественников. Не только протопоп Аввакум, но и Симеон Полоцкий, Карион Истомин казались ему глубокой стариной. Негативное отношение к традиционалистам он распространял и на монашество вообще. Когда его сестра намеревалась уйти в монастырь, брат однозначно высказался в письме: «Я чернецов весьма гнушаюсь и никогда не стерплю, чтобы Вы вступили в такой гнусный чин». При том его критике не подвергался статус сестры, как любовницы императора Петра Первого. Таков, вкратце, «моральный портрет» сатирика, написавшего про староверов.

Однако, если поискать тексты, прославляющие патриарха Никона, как реформатора Церкви, то можно найти (хотя это пока, очевидно, также неисследованная тема), к примеру, культурологические стихи уже нашего времени, являющиеся сопровождением эссе Юрия Линника (ССЫЛКА -  Линник, Ю.В. Патриарх : альманах Юрия Линника. - Петрозаводск: Музей косм. искусства им. Н.К. Рериха, 2004. - 16 с.). Он по-своему (как философ-универсалист) пытался «примирить непримиримое», войдя внутрь переживаний как активного реформатора, так и идущих осознанно на самосожжение против этих реформ (ССЫЛКА – Юрий Линник, «Самосожженцы» (венок сонетов) 2004 года – в кн. Град невидимый, стр. 508-519).

В контексте поставленного вопроса («а что написали в художественной форме сторонники реформ?») стоит обозначить два текста.

Первое. Это знаменитый гимн М.В.Ломоносова, в смыслах которого стоит разобраться, ибо они неоднозначны, хотя многими читателями воспринимаются, как выпад против старообрядческой приверженности к бороде. Оставим сейчас в стороне дискутируемый вопрос о том, вырос ли будущий энциклопедист в староверческой среде, был ли он в Выговском общежительстве, помогли ли ему староверы добраться с Севера до Москвы и устроиться на первое время. Когда положение Ломоносова в обществе упрочилось, он написал в 1757 г. стихотворный “Гимн бороде”. Тот, кто не знаком с этим текстом и драмами вокруг него, может думать, что это сатира на саму традицию ношения бороды, как на принятую у староверов традицию, с которой боролись реформаторы. Но это не так.

Гимн содержит сатиру одновременно на три явления: 1) и на древнерусский церковный обычай, обоснованный Библией, и 2) на современное Ломоносову духовенство «господствующей церкви», и 3) на чиновников, наживавшихся на поборах со староверов. Поскольку сатира попала в две последние цели, вызвав скандал в правящем классе, Синод вызвал автора для увещевания и подал жалобу императрице Елизавете Петровне. Большего против профессора Академии наук Синод в те годы предпринять уже не мог.

Для нашего исследования этот текст имеет уникальное историческое значение как живая картинка того, как гонители старообрядцев использовали «фактор бороды» в качестве источника своих коррупционных доходов. То есть, по сути, это стихотворение обличает не ревнителей Древлего Православия, а их преследователей от лица государства. Хотя напрямую задет был конкретный епископ «господствующей церкви» Гедеон Криновский, бывший казанский семинарист, ставший внезапно любимцем императрицы Елизаветы и получивший статус придворного проповедника. (ССЫЛКА - Ломоносов М.  В.  Полн.  собр. соч., т. 8, Издательство Академии наук СССР, М.-Л., 1959 г., с. 1070-1071).

Второе. Особого анализа самого текста и особенно культурного контекста требует имевшая при своём появлении большой успех поэма Аполлона Майкова (1821-1297) «Странник». Впервые её публикация состоялась в журнале "Русский вестник", 1867, No 1, с. 20 с подзаголовком "Первая часть поэмы "Жаждущий" и послесловием автора. В журнальных примечаниях к "Страннику" он писал: "Бегуны, иначе странники, иначе сопелковское согласие (по селу Сопелкам Ярославского уезда, где их корень) - так называется одна беспоповщинская секта, составляющая крайнюю точку отрицания в расколе <...> Бегун должен всё оставить, разорвать все общественные и семейные связи и жить токмо как "Христов человек". Это воззрение высказывает мой странник...". Здесь же указаны источники поэмы: "Исторические очерки поповщины" П. Мельникова (ч. 1, М., 1864), "Рассказы из истории старообрядства" С. Максимова (СПб., 1861), "Песни, собранные П. В. Киреевским" (вып. 4, М., 1862, с. CXVIII-CXXXI), сочинения историка раскола и ортодоксального критика старообрядчества Н. И. Субботина и др.

Взяв в "основание" своей "сцены" повесть П. И. Мельникова (псевд. Андрей Печерский, 1818-1883) "Гриша", Майков не сохранил целого ряда бытовых её сцен, эпизодов "искушения" Гриши любовной страстью, но усилил драматический эффект окончания "Странника", введя сцену поджога дома, отсутствующую в повести Мельникова. Характеризуя круг интересов и речь своих героев, Майков использует также литературное наследие протопопа Аввакума и библейские тексты. Такого рода заимствования, в том числе и точные цитаты, специально не комментируются.

"... Все приводимые мною места из Аввакума и др., - писал Майков в наброске предисловия к поэме, - суть почти только парафраз подлинника, с сохранением в стихах его духа и колорита".

Впервые Майков читал "Странника" на Карамзинском вечере 3 декабря 1866 г. И оказалось, что не только печатная публикация, но устные чтения в салонах сделали эту поэму очень популярной. Так, оно получило высокую оценку Ф. М. Достоевского: "А. Н. Майков написал драматическую сцену, в стихах <...> Это произведение можно назвать, безо всякого колебания, шедевром из всего того, что он написал <...> Я слышал её на разных чтениях (в домах) и не устаю слушать, но каждый раз открываю новое и новое. Все в восторге".

Чем же так восхищён был Достоевский, также как и другие слушатели и читатели этого «почти только парафраза подлинника» (формулировка Майкова)? Перед нами картина качественного перелома в развитии литературы и в самосознании высших слоёв общества (напомним, что Майков имеет статус тайного советника, а Мельников-Печерский служит в МВД)? Читатель получил такой ряд новых для себя впечатлений: Николай Тихонравов делает первое печатное издание «Жития» в 1861 году в типографии издателя Дмитрия Кожанчикова в Петербурге; затем в 1860-ые годы появляются сочинения П.И.Мельникова, С.Максимова, П.В.Киреевского, Н. И. Субботина и др. И вот, на волне этого разностороннего интереса к Древлему Православию, один из ведущих поэтов, Майков, начинает буквально «говорить» на, казалось бы, утраченном языке предков. Многие знают этот язык лишь по книгам, учёные – по рукописям, при этом почти все в быту слышат эту речь (её вариации, отголоски) в среде низших классов (от купечества, крестьянства, от нянь, приглашаемых пестовать малышей из высшего света). Чуткий к этим явлениям, и сам имевший мать, родом из старообрядцев Боровска (род Нечаевых), Достоевский назвал эту поэму «шедевром». Стоит к этой биографической детали добавить, что сам Майков почитал преподобного Нила Сорского как одного из своих предков. Очевидно, здесь произошла давно многими в русском обществе созревшая встреча с некнижным, живым и ярким языком, одновременно с глубокими славянскими корнями и насыщенный библеизмами. По формуле самого протопопа Аввакума: «Занеже люблю свой русский природный язык, виршами философскими не обыкл речи красить».  (ССЫЛКА - Полный текст поэмы «Странник» и комментарии - http://maykov.lit-info.ru/maykov/drama/strannik.htm - дата обращения: 13.09.2020 г.)

Подводя первый итог при описании поставленной проблемы, нельзя не согласиться с выводом, данным митрополитом Корнилием: «Да, была масса официозной «антираскольничьей» литературы и проповедей – но Поэзии не было…». К этому лишь следовало бы добавить те редкие, приведённые здесь примеры – как дополнение к тезису, для более широкого описания исторической картины.

3 – ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО ПЕРВЫХ ПОКОЛЕНИЙ ПРОТИВНИКОВ РЕФОРМ

В контрасте с «говорящим молчанием» в сфере поэзии инициаторов реформ стоит феномен литературного творчества ревнителей Древлего Православия, противников реформ. Наряду с текстами богословско-полемического характера, многочисленных обличений реформ и апологии древлеправославных устоев, сразу же защита старины велась в формах художественной литературы. И неслучайно появление «Жития протопопа Аввакума, им самим написанного». Общеизвестно, что побудил писать Аввакума инок Епифаний, ссылаясь на пример апостола Павла. Епифаний, справедливо указывая на духовную ценность и даже обязанность показать «деяния Божии», чутко уловил способность Аввакума к живому словоописанию. Ведь по сути стиль Жития, многие его речевые обороты, метафоры уже были известны по письмам и посланиям Аввакума, по его полемике с реформаторами.

Так из полемических или агиографических текстов других ревнителей Древлего Православия рождались тексты, исполненные высокого и вдохновенного поэтического содержания. Конечно, в современном понимании поэтической формы, эти тексты лишь условно обозначаются, как «поэтические». Ведь их эстетика, задача и нацеленность совершенно иные, нежели эстетика сформировавшейся позднее русской поэзии.

И всё же вполне оправданно первыми текстами антологии «Град невидимый» стали отрывки из сочинений протопопа Аввакума, и в целом той поэзии, что выросла и бытует до сих пор в старообрядческой среде. Им посвящена Часть Первая антологии (стр.19-63): здесь отрывки из текстов протопопа Аввакума, «Вирши выголексинских старообрядцев», подборка анонимов «Из духовных стихов древлеправославных христиан», а также стихи Симеона Егупенка и популярнейший текст Порфирия Шмакова «Снег белый украсил светлицы». Ключом к пониманию этого явления служат осторожные слова составителя М.И.Синельникова: «Живое красноречие динамичной и патетической прозы Аввакума переросло риторику и местами незаметно для самого автора превратилось в явление поэзии, в прекрасные стихи». Импульс от «поэтичности» слов Аввакума насытил как древние фольклорные стиховые и песенные формы, так и проникавшие к староверам вирши украино-белорусско-польского происхождения. (ССЫЛКА – Град невидимый, стр. 22).

Литература этого круга всегда была в поле внимания исследователей старообрядчества. Определенная краткость, с которой составитель представил эти тексты, определена как его личной оценкой литературного качества, так и фактом многочисленных публикаций, комментариев и исследований. В целом же эту группу сочинения можно отнести к неофициальной литературе, стилистически связанной с древнерусскими традициями, частью в 18 веке воспринявшей влияние польско-белорусско-украинских виршей, и далее всё более уходящей в стихию фольклора. 

Митрополит Корнилий так оценил происходивший в послераскольной России разрыв в литературе:

«После реформ царя Алексея Михайловича, который на время прикрылся именем патриарха Никона, а потом вверг его в опалу, наше общество на века разделилось на два лагеря: с одной стороны – высший слой, принявший «никонианскую справу», отчуждённый от народных традиций, ориентированный на Европу, с другой стороны – ревнители Древлеправославия, хранящие традиции предков, ориентированные на Священное Писание. В сфере языка и литературы: первые заговорили и стали писать по-польски (Симеон Полоцкий и его круг), осваивали жанры западноевропейских литератур с их эстетикой барокко, затем классицизма и реализма, увлекались позднее языками и влияниями немецкими, голландскими, французскими и английскими. Причём в русле этой «первой, государственной» культуры развивались и те религиозные люди, что пошли в «господствующую церковь» (учреждая высшее и среднее образование как копию «латинских школ»).

А вторые вышли, точнее говоря, были изгнаны из круга официальной культуры на периферию, стали писать и переживать мир на языке фольклора, передавая традицию вне методик европейских высших учебных заведений, условно говоря, «ушли в народ», будучи сами народом и сохраняя народность». (ССЫЛКА – Град невидимый, стр.8-9)

Далее митрополит Корнилий делает очень важное замечание:

«Этот разрыв между профессиональной литературой и Древлеправославием сохранился и до наших дней. Антология как раз и показывает эту сложную и динамичную картину. Разве не удивительно, что крупнейшие придворные авторы конца XVII – начала XVIII века писали исключительно «против раскольников»? Они были пропагандистами деяний Петра Первого – гонителя Церкви и русских обычаев. А гений русской литературы, писавший об истории России по заказу императора и допущенный им до секретных архивов, Пушкин, ни строчки не оставил… лишь малые вскользь пометки в черновиках…

Вот почему свежо зазвучали строки нашего современника, который, получив советское светское образование (!), всё-таки обрёл свои истоки: нижегородец, мирянин нашей Церкви Фёдор Сухов сравнил мир «виршей» (речь Симеона Полоцкого, учителя юного царя Алексея Михайловича) и «природный наш язык». И сделал выбор:

Виршами речей своих не крашу, –

Возлюбил природный наш язык,

К клюквенному припадаю квасу.

Молоком берёзовым свою

Услаждаю пасмурную душу,

На земле отеческой стою

И её обета не нарушу,

Языка её не уроню,

Вещего не уроню глагола.» (ССЫЛКА – Град невидимый, стр.9-10)

По сути, вторая и самая объёмная часть антологии (стр. 63-602) состоит из текстов от середины 19 века до наших дней, в которых выражена на практике декларация, сформулированная поэтом Фёдором Суховым: «Виршами речей своих не крашу, – Возлюбил природный наш язык, К клюквенному припадаю квасу». В тематическом плане это стихи, открыто, невзирая на бывшую ранее цензуру, говорящие о Древлем Православии и его последователях с симпатией и даже «глядя изнутри». В плане языка это всё-таки поэты, использующие современные им литературные формы (пусть не «вирши» 17-18 вв. в прямом смысле, но учёную, петербургскую стилистику), но с явной тягой к восстановлению связей с живой народной речью, фольклором, стилизациями под древнерусскую литературу.

Какова же по тематическому охвату, философской и религиозной глубине, художественности литература этого типа?

4 – ПЕРВООТКРЫВАТЕЛИ СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ТЕМЫ В СВЕТСКОЙ ПОЭЗИИ 19 ВЕКА

Остановимся сначала на вопросе: кто же стал «первооткрывателем», осмелившимся открыто показать мир старообрядцев с сочувствием к ним? Хронологически это период 1860-1890-ых годов, когда появились первая публикация Жития Аввакума, исследования о староверии, поэма Майкова, картины Сурикова, опера «Хованщина», публицистика славянофилов, неорусский стиль в архитектуре и прикладном искусстве...

Митрополит Корнилий писал на эту тему:

«В итоге сегодня можно сказать так: первым из классиков сочувственно о староверах в стихах заговорил Некрасов в 1870 году (!), а в прозе - Мельников-Печерский (в те же 1870-е годы). Причём Аполлон Майков в поэме «Странник» (1867 г.) чуть ранее так ярко передал язык и идеи протопопа Аввакума, что текстом зачитывались в литературных салонах (восторг выразил Достоевский), хотя своего героя «странника» автор был вынужден, скорее всего, по соображениям цензуры, выставить преступником.

Обаяние языка староверия (языка предков!) было столь велико, что многие страницы описаний у Мельникова-Печерского уместно назвать поэтической прозой. И как в случае с Майковым, читатель жадно ловил «дух времени», хотя подцензурный автор «уводил» своих героев от «раскольников» к «единоверию».

И здесь ещё один парадокс русской истории: причисленный с 1850 года к штату Министерства внутренних дел чиновник по особым поручениям занимался исследованием и искоренением старообрядчества в Нижегородской губернии, сам стал этнографом и бытописателем тех, кого преследовал… и создал дилогию-роман «В лесах» и «На горах», которая стала подлинной «национальной эпопеей». Начав с жанра полицейского доноса, Мельников-Печерский влюбил своими описаниями нижегородского старообрядчества миллионы читателей в родную старину, в красоту и поэтичность наших церковных обычаев. Для поколений, отчуждённых реформами XVII века от духовного наследия Византии и Древней Руси, это стало, по сути, «открытием Родины».

А первой поэтической вдохновенной работой, где выражено не просто сочувствие, но само миросозерцание, гнев, боль, вера, слёзы и любовь ревнителей Древлего Православия, стала поэма Мережковского «Протопоп Аввакум» 1887 года». (ССЫЛКА – Град невидимый, стр.15-16)

5 – ТЕМАТИЧЕСКИЙ ОХВАТ СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ ТЕМЫ В СВЕТСКОЙ ПОЭЗИИ 19-21 ВЕКОВ

Основными темами светской поэзии о старообрядчестве с конца 19 века стали 1) деревенский быт староверов (вслед за некрасовским «Дедушкой»), 2) две центральные фигуры старообрядчества протопоп Аввакум и боярыня Морозова, 3) Пётр Первый, его реформы и судьбы России.

После предложенного Мережковским переложения Жития Протопопа Аввакума, более аутентично и художественно ярко язык и дух Аввакума выразил Максимилиан Волошин («Протопоп Аввакум», «Сказание об иноке Епифании»).

Напомним, что митрополит Корнилий, взявший формулу Фёдора Сухова о выборе между «виршами» и «природным нашим языком», подчеркнул, что это не исключительно языковая или стилистическая проблема. В центре – оценка историософская («за кого ты в трагедии Раскола?»), и также, что ещё важнее – выбор духовный. Предстоятель РПСЦ написал так:

«Но ещё ранее немало русских писателей и поэтов мучительно решали для себя, на чьей они стороне – и духовно, и в чувстве языка, поэзии. Так, Борис Чичибабин в 1972 году, сам переживший ужасы несправедливого осуждения и лагерного заключения, заявил:

Будь проклят, император Пётр,

стеливший душу, как солому!

За боль текущего былому

пора устроить пересмотр.

Предложенная вам антология – это призыв «устроить пересмотр» сразу от разных авторов, по разным уровням и с разными намерениями. Но давайте уточним, какова тут позиция нашей Церкви?

«Пора устроить пересмотр». Да, вне сомнения, и русское общество в целом, и его правители, и его поэты нуждаются в пересмотре тех трагедий, которые терзали страну и в XVII столетии и позже. Мы все постоянно дискутируем на эти темы.

Но если сказать совсем кратко, то взгляды христиан на грехи соотечественников, на провалы и даже преступления власть имущих (в том числе и относительно духовной жизни, для Церкви) были сформулированы ещё современниками Раскола XVII века. Самим протопопом Аввакумом. Это подход строго христианский, по Евангелию. Творящие зло не ведают, что творят. Зло они несут прежде всего сами своим душам. Потому не месть, не гражданская война, не убийство могут быть достойными ответами – но только учение Исуса Христа, только Евангелие, только пример подвижников благочестия, не поднявших меч на братьев своих, не покинувших земную Родину, но отстоявших и сохранивших высшие ценности.

Этот духовный выбор звучит во многих стихах антологии: и у Максимилиана Волошина, который сам встал на такой христианский путь в дни братоубийственной Гражданской войны, и у многих других, включая наших современников. По слову поэта Глеба Горбовского, мы сами должны быть «Аввакумы двадцатого века». Именно оттого, что у христиан России в XVII веке в трагические годины Раскола был явлен именно такой верный, сугубо христианский ответ на гонения и испытания, мы верим, что Древлеправославие – это не какое-то «умиление перед стариной», «ретрорелигиозность», «замена веры фольклором», а подлинное Православие, прошедшее века жесточайших испытаний. Это религия не только Прошлого, но Будущего». (ССЫЛКА – Град невидимый, стр. 10-12)

Данная оценка принадлежит, напомним, духовному лицу, предстоятелю РПСЦ. Исследователям литературы, очевидно, в свою очередь, открывается увлекательная перспектива: уточнять и выявлять, как конкретные авторы за последние два с половиной столетия решали для себя и для своих читателей названные проблемы.

Завершая своё Вступительное слово, митрополит Корнилий писал: «эту антологию можно уподобить зеркалу, в котором русское общество видит себя и произошедшие за четыре столетия после протопопа Аввакума трагедии и подвиги, потери и свершения нашего народа.

Антология не учебник и не отчёт. Скорее полезное для всех нас «самопознание в форме стиха». Удаётся нам познать себя лично перед Творцом и совокупно как народ России… или нет? Судить даже не нам. Это удел Господа, Сотворившего вся». (ССЫЛКА – Град невидимый, стр. 17)

К данной духовной оценке исследователи литературы могут добавить конкретный анализ текстов, выявить их взаимосвязи, преемственность, новаторство, прочие сугубо литературные и исторические детали.

Однако, уже сегодня можно подвести некоторые предварительные итоги. В плане языка – обращение к староверию дало поэтам Новейшего времени возможность не только «услышать язык предков», отброшенный реформаторами в маргинальное поле и выведенным из сферы официально признанного языкового и литературного этикета, но – заговорить и писать на нём. Точнее сказать – продолжить те формы, ритмы, возобновить словарь, способы метафоризации, которые были у предков до середины 17 века и которые в разнообразных формах бытовали внутри староверческой среды. Волошин, Клюев, Есенин, Клычков, Дрожжин, Сухов, Гриханов и другие «искатели старины» творчески соединили опыт послепушкинской поэзии с опытом старообрядческой книжности и живого фольклора. В этом – огромная ценность исследуемого корпуса литературы. Произошло стратегически важное воссоединение двух языковых потоков и поэтических форм, прерванное реформами Церкви и гонениями на староверов. Обретённый синтез (у каждого автора индивидуальный) обогатил язык. Более того – это залог продолжения и развития богатств русского языка и его проявлений в поэзии будущего. Естественно, что исследователям этого феномена важно будет сравнивать аналогичные процессы в прозе, влияния на драматургию (в театральных, кино- и телепостановках).

Что касается тематического охвата темы, то очевидно, что русская поэзия, сделав стратегически важный рывок, не только легализовав запретную долгое время тематику, но и проникая вглубь субъекта (человека-старовера), при этом пока находится ещё на первых этапах освоения огромной и многообразной истории и образности Древлего Православия. Если написано немало текстов (включая выдающиеся) о протопопе Аввакуме, боярыне Морозовой, Петре Первом, то практически все остальные сотни лиц и трагического 17 века и последующих веков – пока остаются вне поля внимания и поэтического освоения.

Сокровенная внутренняя жизнь молитвенников, подвижников, проповедников, начётчиков, мастеров иконописи, книгописания, медного и колокольного литья и прочих видов искусств и ремёсел практически не описана. Личности благодетелей, выросших из простого крестьянства в крупных деятелей торговли, промышленности – также не освоены. Практически нет сочинения о воинских традициях и подвигах староверов. Историософские осмысления, данные Волошиным, Солженицыным, Вл. Рябушинским и другими – всё ещё незнакомый огромный мир для философской поэзии.

Также следует отметить и отсутствие крупных поэтических форм (поэм, циклов стихов), драматических текстов (собственно литературных или для театра, оперы, кино).

Сказанное говорит о том, что русская литература имеет ещё массу неисчерпанных и непроработанных тем и форм – а это стимул для развития и творчества многих творческих личностей и на многие годы вперёд.

Завершить этот доклад позвольте призывом к двум группам творцов. Первый призыв к исследователям: предстоит проработать поднятый и введённый антологией в поле внимания учёных материал, дополнить его и усовершенствовать в своих трудах. Второе обращаю к действующим поэтам и творческой молодёжи: дерзайте расширить и углубить эти уникальные и крайне важные для русской и мировой культуры находки языка и яркие темы!

Ещё раз напомню слова митрополита Корнилия: «мы верим, что Древлеправославие – это не какое-то «умиление перед стариной», «ретрорелигиозность», «замена веры фольклором», а подлинное Православие, прошедшее века жесточайших испытаний. Это религия не только Прошлого, но Будущего».